Законы безумия  - Мария Высоцкая

Блокирую телефон, откидываясь на подушку. Сердце грохочет как бешеное, я часто дышу, испытывая какое-то невероятно сумасшедшее чувство. Утыкаюсь лицом в подушку, а потом снова переворачиваюсь на спину. Открываю список контактов и сохраняю номер под именем «Богдан».

***

Богдан.

Закидываю руки за голову, с силой вжимаясь в подушку. Не знаю, какого меня дернуло ей написать… но после Марининых слов я ворочался с боку на бок, ощущая под ладонями хрупкие Герины плечи. Мне понадобилось полчаса, чтобы окончательно убедиться в том, что если я с ней не пообщаюсь, то вряд ли вообще сегодня усну.

Да и Макс сволочь, еще с утра написал, что Гольштейн прилюдно по*ралась с Сомовым. Я бы был не я, упусти такую возможность…

Кем бы Гера ни прикидывалась, но она гораздо интересней и ранимей, чем хочет казаться. В ней есть что-то крышесносное, неуловимое, присущее только ей. При всей своей дерзости и маниакальном помешательстве на учебе Гольштейн интересна как личность, и как девушка тоже…

Не знаю, что творится в ее жизни, но то, как она себя ведет, а в особенности то, как часто ей становится х*рово, очень ясно дает понять, что родоки у нее с огромной такой придурью. Потому что я, который с пяти лет прожил в детдоме и только недавно нашел Марину, прекрасно понимаю одно: Баженова бы подняла на уши полгорода, если бы только заметила у меня проявление каких-то нездоровых признаков типа постоянных кровотечений.

Под биток в наушниках и раздумья погружаюсь в мир Морфея. Осталось пережить завтрашний день в очередном ожидании, а дальше все пойдет как по маслу. По крайней мере, в своей победе я уверен на все сто.

Плющу рожу часов до семи. Контрольное взвешивание назначено на восемь. Не понимаю, из каких соображений они все делают в такую рань, впрочем, никогда не был жаворонком, и всегда делаю над собой усилие, чтобы не проспать.

Сажусь на кровать, Игорь уже тусуется на балконе, заморозив всю комнату.

– Лето? – тру лицо ладонями.

– О, ты проснулся, утро доброе.

– Холодное.

– Да ладно тебе, быстрее очухаешься.

– Умиляюсь твоей заботе, – топаю в душ.

На взвешивании я просто влетаю в свою категорию, а потом, как умалишенный, наматываю круги на стадионе под Элвиса. Сразу предупреждаю, музыкальные предпочтения у меня, мягко говоря, не самые стандартные.

Часов в шесть Иваныч проводит спарринги, после которых основная масса зависает в состоянии «ни жив, ни мертв». В номер поднимаюсь с желанием провалиться в долгий сон. Вымотанный, но предельно сосредоточенный на завтрашнем бое. Жеребьевка будет завтра в восемь утра.

Завожу будильник, а телефон начинает резво верещать у меня в руках. Входящий от Катюхи.

– Здорово, ты абонентом там не ошиблась?

– Блин, Богдан! Привет. Слушай, у Сережи скоро др, и я хотела устроить праздник. Как ты думаешь, ему понравится?

– Думаю, не очень.

– Почему?

– Сама подумай.

– Ну я же с хорошими намерениями, и мой папа дал согласие, и вообще очень хочет познакомиться с Мелковым.

– Ты мне-то тогда нафиг звонишь?

– Посоветоваться.

– Куликова, ты то ко мне в штаны лезешь, то посоветоваться хочешь, притом насчет моего же друга.

– И что? У нас с тобой ничего не было, Шелест! И только попробуй сказать ему иначе. А раз у нас ничего не было, то мы друзья.

– Еб*ря, – чуть тише.

– Богдан!

– А че? Ладно, мути движуху. А я Серегу уговорю сильно не выпендриваться и не строить из себя целку.

– Блин, Шелест, ты иногда такой гадский бываешь.

– Ха-ха-ха, Катюша.

– А, еще спросить хотела, Гольштейн на вечеринку для тебя звать?

– Куликова, ты там башкой не билась?

– А что? Все уже говорят, даже ставки делают, когда ты Снежную королеву оприходуешь, – ржет как идиотка. Хотя почему как?

– И какое соотношение?

– Пять к одному.

– В чью пользу?

– В твою, конечно. Гера хоть и принцесска, но, походу, реально на тебя запала.

– Это почему?

– Да ты видел, как она на тебя смотрит в последнее время? И с Сомовым поругалась, прилюдно, кстати, впервые за все время. И вас видели вместе… в общем, у меня все сходится, и я на сто процентов уверена, что она уже по уши. Ты только это… не обижай ее сильно.

– Радеешь за подругу?

– Ну, она мне такая же подруга, как и всей школе.

– Поцапались, что ли?

– Не твое дело. Пошла она, строит из себя…

– Все, Катрин, тормози. Мне дальше вообще не интересно.

– Ладно. Ну ты с Сережей поговоришь?

– Поговорю.

– Спасибо. А Герду звать?

– Нет

– Поняла, – с удивлением, – пока.

– Ага.

Утро почти не задерживается в голове. Знаю лишь то, что шестой по жребию. Число дьявола. Значит, точно должен выиграть.

Бой начинается с ударной. Мой противник машет ногами аки Рембо, и я никак не могу уловить момент, чтобы перевести все в клинч и провести коронный удушающий. Мы скачем по рингу, как мартышки, не нанося друг другу серьезного урона. Эти кошки-мышки начинают подбешивать. Удар гонга приходится кстати. Я должен его подловить. Он должен открыться.

Вновь гонг и новый раунд.

Сейчас или никогда. Захват, slam, мы внизу, удар с правой. Болевой, Neck crank. Пять, четыре, три, два, один…

Чувствую удар ладони рефери по моему плечу, разжимаю захват. Поднимаюсь на ноги, чувствуя металлический привкус крови на губах.

Это был нелегкий бой. Но именно моя рука сейчас триумфально поднята вверх. Моя.

В голове шумит, но это ненадолго. Еще несколько минут – и все пройдет. Вдыхаю. Но это новый, совершенно другой вдох. Это вдох победителя.

Герда.

– Герда, я не думаю, что это хорошая идея, – в трубке слышится женский смех, отец прокашливается, – но если твоя мать не против, то можешь идти.

Папа, не прощаясь, скидывает вызов, а я направляюсь к маме. Она как раз уже должна была распорядиться подать ей машину в аэропорт.

– Аккуратнее, – нервно трет виски, – что за безрукость? – оборачивается в мою сторону: – О, Герда, ты не передумала? Может быть, полетишь со мной и тетей Валей?

– Не, – качаю головой, – я хотела тебя предупредить, что у нас в школе будет небольшая вечеринка, по этому поводу и я…

– Иди, конечно, пока твоего полоумного папаши здесь нет. А то ты со своими учебниками скоро свихнешься, – поправляет шляпку. – С Пашей идешь?